дозу поддерживающих средств и отвезли в госпиталь святой Маргариты. Это единственное место в Земуне, где есть отделение токсикологии. Город у нас маленький, сами понимаете...

У меня немного отлегло. Жив. По крайней мере, Никита был жив, когда его забрали...

— Бранко, нам нужно туда, — сказал я. — Поможете?

— Конечно, ваше сиятельство. Надеюсь, врачи успели его спасти. По крайней мере, мне еще не поступало никаких новостей из госпиталя. И это скорее обнадеживает.

Я уставился на Столыпина.

«Если он еще жив, я могу попробовать его вытащить».

«Но вы сами говорили, что вы не лекарь. Впрочем, можно попробовать повторить ту схему, когда мы лечили Фридриха Альтанна...»

«Именно! Поторопимся».

— Нам нужен адрес, — я поднялся, готовый сорваться с места в любую секунду.

Бранко улыбнулся.

— Он вам не понадобится, ваше сиятельство. Вас отвезет один из наших штатных шоферов.

— Хорошо. Я могу попросить вас присмотреть за Верой?

— Не стоит волноваться, — снова мягко улыбнулся Бранко. — Ваша помощница скоро заснет. Я распоряжусь, чтобы ее проводили в номер. Полагаю, ваши слуги за ней проследят. Но если вы настаиваете, я приставлю своего человека.

— Нет, этого будет достаточно. Спасибо.

Консьерж сделал один короткий звонок по внутренней линии, сказал несколько быстрых фраз и положил трубку.

— Водитель ждет вас перед выходом. Желаю удачи, господа.

* * *

Австрийский седан представительского класса рассекал по узким дорожкам Земуна с такой скоростью, что даже мне захотелось помолиться. Я уже отметил особенности местной езды: казалось, правил дорожного движения здесь вовсе не существовало, а каждый водитель автобуса приходился внебрачным сыном Шумахеру. Машинка имела очень мягкий ход, но на спидометр я старался не смотреть...

Впрочем, поездка завершилась быстро — всего через десять минут наш водитель затормозил перед массивными чугунными воротами.

— Госпиталь святой Маргариты, господа, — с сильным венгерским акцентом сказал он. — Я буду ждать вас здесь.

Госпиталь оказался старым трехэтажным зданием в классическим стиле. Мы быстро прошли по аллее и оказались у главного входа.

— Пойдем напролом, — сказал Столыпин.

Я не был против. Напролом — это хорошо. Сейчас было не до расшаркиваний.

Внутри мы тут же столкнулись нос к носу с дежурным старичком в форме охранника.

— Мы ищем привезенного сегодня русского подданного, — обратился к нему Андрей. — Никита Сидоров, доставлен из отеля «Дунав».

Дедок поправил очки, уставился на нас выцветшими слезящимися глазами и отложил сканворд.

— Кем приходитесь? Родственники?

— Ответственное лицо, — сказал Столыпин. — Он служит этому господину.

Старик развернул здоровенную тетрадь.

— Документы. Мы записываем все посещения.

К черту! Это затянется надолго, ибо дед, при всем моем уважении к возрасту и жизненному опыту, будет разглядывать наши паспорта и все переписывать до второго пришествия. Так что я просто шагнул к нему, перегнулся через разделявший нас турникет и дотронулся пальцем до его сморщенной руки.

— Просто впустите нас, — сказал я, надавливая на его ментальный план. — На обратном пути мы обязательно все заполним. Но сейчас нам нужно торопиться. Пожалуйста.

Я давил не сильно — того и гляди, старичка кондрашка хватит. Но этого хватило, чтобы он нажал на кнопку. Турникет открылся, и мы тут же скользнули через него.

— Где токсикология?

— Второй этаж направо.

— Спасибо!

Я почти побежал к лестнице. Столыпин не отставал.

— Но на обратном пути обязательно! — крикнул он нам вслед. — И халаты! Обувь!

Что ж, приятно видеть, что даже в другом мире и в другой стране все еще существуют места со столь родными и близкими мне порядками. Не хватало еще уборщицы, которая бы взревела: «Куда, б*, по помытому?!» — и будет полное погружение в ностальгию.

— Не думали податься в менталисты, ваше сиятельство? — пропыхтел за моей спиной Андрей, пока мы поднимались по высокой каменной лестнице. — У вас великолепно получается. На вашем месте я бы задумался о получении второй специализации.

— Учту, спасибо.

Мы повернули направо — на дверях отделения тускло блестела медью большая табличка с названием отделения. Но, едва мы вошли, как наткнулись на сестринский пост.

— Кто? — строгая женщина средних лет в белоснежном халате и шапочке оторвалась от записей. — Куда?

Она говорила по-сербски, но Столыпин решил, что мое корявое блеянье здесь не поможет, так что разговор вел сам. Все объяснил — кто, куда, зачем. Строгая дама смерила нас оценивающим взглядом.